Лучше всего звучат аккорды из трех нот

6 июня в одной из клиник Рима на 92-м году жизни умер великий итальянский композитор Эннио Морриконе. Месяц назад он упал и получил перелом, от последствий которого и скончался. В тот же день адвокат и друг семьи композитора обнародовал некролог, который Морриконе, остававшийся в здравом уме и твердой памяти до последнего момента, написал о самом себе. Текст его поражает спокойствием и сдержанностью, с которой Морриконе прощается с близкими друзьями, и невероятной нежностью, адресованной жене Марии, с которой Эннио прожил в безмятежно счастливом браке почти 64 года и вырастил четверых детей. Впрочем, все эти качества были свойственны Морриконе и при жизни – и отразились в его музыке, которую мы знаем прежде всего по кинематографу. Но не только.

Старший из пятерых детей джазового трубача Марио Морриконе, выпускник консерватории Санта-Чечилия (у Морриконе два диплома – трубача и дирижера), он поначалу хотел стать врачом, но выбрал все-таки музыку. Он, как и отец, играл джаз в ночных клубах, работал аранжировщиком у поп-певцов 1950–1960-х и писал им песни (одним из первых своих хитов Джанни Моранди обязан именно Морриконе), потом попал на телевидение и в конце концов – в кино. Он был блестящим ремесленником, знал профессию от и до, а это достоинство, без которого невозможны гениальные озарения. Впрочем, обычно унавоживают почву одни, а прорастают на ней таланты других – но не в случае с Морриконе.

Вопреки сложившейся легенде в кинематограф молодого композитора позвал вовсе не его одноклассник Серджо Леоне: к моменту начала работы над «За пригоршню долларов» Морриконе уже три года работал в малобюджетном кино; его стали замечать в профессиональных кругах. Их встреча была счастливой для обоих. «Музыка нужна мне до съемок фильма, – сказал режиссер композитору. – Она должна задать атмосферу, должна настраивать актеров – более того, я хочу снимать под звучание музыки». Спагетти-вестерн, жанр, созданный Леоне, был отстраненным взглядом на мифическую вселенную вестерна. Все было чуть резче, чуть рельефнее, чуть гротесковее: злодеи злее, несчастные несчастнее, герои более героичными. И музыка оказалась иной. Морриконе взял из Америки настроение, из итальянского мелоса – привязчивую, стремительную и в то же время чуть ленивую мелодию, а соло, сообщающее картине необходимую иронию, отдавал то свисту, то мятущейся электрогитаре. Одноклассники оказались победителями: американизированные псевдонимы, Боб Робертсон и Дэн Савио, под которыми они значились в титрах фильма, были забыты: их приняли и полюбили под собственными именами.

Первый вестерн стал началом классической трилогии (плюс «На несколько долларов больше» и «Хороший, плохой, злой»), а в промежутках между этими фильмами Морриконе успел поработать с Пьером Паоло Пазолини («Птицы большие и малые»), Бернардо Бертолуччи («Перед революцией»), Джоном Хьюстоном («Библия») и Марко Белоккьо («Кулаки в кармане»). После выхода «Хорошего, плохого, злого» он стал не просто востребован – ему прочили статус главного кинокомпозитора Европы.

По музыке Эннио Морриконе можно изучать историю кино. Джузеппе Торнаторе (один из его лучших друзей, Морриконе называл его Пеппучо), Джулиано Монтальдо, Элио Петри, Анри Верней, Ежи Кавалерович, Педро Альмодовар – все они работали с Морриконе, и для каждого он, при всей своей трудоголии и гиперпродуктивности (бывало, что картины с его музыкой выходили раз в два месяца), находил свой подход. Он следовал за чудовищными героями «Сало, или 120 дней Содома» Пазолини и следил за дружбой-ненавистью героев Де Ниро и Депардье в «Двадцатом веке» Бертолуччи; он озвучил для мирового проката «Красную палатку» Михаила Калатозова, невероятный для своего времени англо-итало-советский проект с реальными звездами, Шоном Коннери и Клаудией Кардинале. Он начал задавать тон и в Голливуде, соглашаясь не на каждое предложение, но выбирая лучших: Майка Николса, Барри Левинсона, Джона Карпентера, Брайана де Пальму, Теренса Малика. Его мелодия Chi Mai из «Профессионала» Жоржа Лотнера разбила сотни тысяч сердец, а пронзительный и нежный лейтмотив «Однажды в Америке» Леоне стал для сотен музыкантов началом карьеры. И, наконец, именно Морриконе написал музыку к приключениям любимого советскими телезрителями комиссара Каттани в исполнении Микеле Плачидо в «Спруте» Дамиано Дамиани.

В своих интервью он был сух и производил впечатление законченного рационалиста. Из них возникала вот какая картина. Рабочий день композитора регламентирован донельзя, он считает вдохновение «выдумкой романтиков», но верит в идею, профессионализм и опыт, считает, что важнее всего в работе над новой музыкой много думать и, даже если фильмы, где звучит его музыка, оказывались неудачными, он все равно доволен тем, что работал над ними. Он жалел только о том, что не откликнулся на предложение Стэнли Кубрика написать музыку к «Заводному апельсину», но никак не получалось: не мог оставить работу с Серджо Леоне. Он настаивал на том, что лучше всего звучат простые гармонии и аккорды из трех нот, и отрицал, что работал над 530 фильмами («всего 450 или чуть больше»), а слово «искусство» в его интервью встречалось нечасто. При этом мало кто знал, что вплоть до 1980-го он был постоянным участником великолепного ансамбля Gruppo di Improvvisazione Nuova Consonanza. Эта суперсборная композиторов-авангардистов и импровизаторов, созданная итальянцем Франко Эванджелисти, опираясь на технологии «конкретной музыки», сериализма, джаз и даже отчасти авангардный рок, создавала удивительные звуковые полотна, находившиеся буквально на переднем крае музыкального авангарда (среди ее участников, кстати, был пианист и впоследствии знаменитый композитор Фредерик Ржевский). И не лишним будет сказать, что Морриконе несколько раз привлекал этот состав к записи своих саундтреков.

Его пятикратно номинировали на «Оскара», но первого он получил лишь в почетной номинации (в 2007-м, за вклад в киноискусство, вручал Клинт Иствуд). Зато в 2016-м наконец получил статуэтку по-настоящему, за лучшую музыку к фильму («Омерзительная восьмерка» Квентина Тарантино). Впрочем, Морриконе, командор, а затем великий офицер ордена «За заслуги перед Итальянской Республикой» и восьмикратный лауреат главной итальянской кинопремии «Давид ди Донателло», воспринял это как должное, хотя и не без удовлетворения.

Он продолжал гастролировать как дирижер до недавнего времени – в Москве в последний раз Эннио Морриконе выступал осенью 2018-го с Чешским национальным симфоническим оркестром, хором и великолепной португалкой Дульсе Понтеш, исполнительницей фаду, записавшей вместе с маэстро в 2003-м альбом Focus, и это был истинный праздник музыки – и кино, потому что невозможно было не представлять кадры из фильмов в то время, как звучали мелодии из них. И было ясно, что мелодии эти удивительно человечны, что они очень точно следуют человеческим настроениям и чувствам.

И потому будут продолжать звучать, пока на земле вообще будет звучать музыка и будут смотреть кино.