Как соединить социальный театр и эксперимент

Идею «Особого взгляда» проще всего пояснить на примере «Пещеры» Всеволода Лисовского – главной звезды московского театрального андеграунда последних сезонов, лауреата «Золотой маски» в номинации «Эксперимент», человека с вечно всклокоченной бородой и артистической мизантропией, за которой прячется огромная отзывчивость. Так вот, для нового фестиваля Лисовский выбрал диалоги Платона и разыграл их с людьми без дома и без документов. В «Пещере» их обслуживают официантки, произносящие реплики из платоновского текста. Герои откликаются на них – и в застольной беседе, рассказывая о своей жизни или, например, о первой любви, воспроизводят не только структуру, но и дух сократического диалога.

Лисовский отказывается называть спектакль инклюзивным, но по сути просто расширяет это понятие. К этому же стремится и форум-фестиваль «Особый взгляд», делающий театр доступной средой не только для людей с ограниченными возможностями здоровья (ОВЗ), но и для мигрантов, бездомных, сирот.

Что важно и принципиально: во-первых, инклюзия не исключает тут художественных открытий. Во-вторых, фестиваль, прошедший на престижных площадках Москвы (Новое пространство Театра наций, Центр им. Мейерхольда и ММОМА на Петровке), объединил профессиональные проекты и низовые инициативы, труппы, родившиеся, например, из арт-терапевтических кружков. Само определение «форум-фестиваль» отсылает к форум-театру – предложенному в 1960-х бразильским режиссером Аугусто Боалем методу игрового анализа проблемных ситуаций, пути разрешения которых актеры ищут вместе со зрителями. На первый форум собрались 250 участников со всей России, чтобы показать спектакли и поделиться методиками работы.

Креативный продюсер и куратор фестиваля Ника Пархомовская говорит, что верит в театр социальных изменений как в то, что меняет лично ее: «Я не верю в изменение общества посредством моих усилий. Зато мое отношение к чему-то может измениться. Федеральный, муниципальный, репертуарный театр тоже может быть социальным».

Одним из учредителей фестиваля стал благотворительный фонд «Искусство, наука и спорт», у которого есть программа «Особый взгляд», а также небольшая театральная предыстория – они поддерживали и возили на гастроли «спектакли-невидимки» и занимаются созданием доступной среды для незрячих людей. Слоган программы – «Мы объединяем людей, которые видят по-разному». Но если раньше он касался только зрячих и незрячих, то сейчас говорит обо всех.

«Когда я думаю о том, зачем нужен «Особый взгляд», то прихожу к выводу, что он нужен для того, чтобы его не было, – говорит руководитель этой программы Ксения Дмитриева. – Наша задача – создание безбарьерной среды в головах. Например, чтобы люди знали, что при общении с незрячим нужно дотронуться до него, здороваясь, и дотронуться, прощаясь, а разговаривая со слабослышащим, надо смотреть ему в глаза, а не в сторону».

На всех спектаклях фестиваля работали сурдопереводчик для слабослышащих и тифлокомментатор для незрячих. Это большая редкость: «В Москве незрячий человек не может прийти просто так на спектакль, если театр не принимает участия в нашей программе или это не театр Сергея Безрукова. Его Губернский театр – первый, который стал этим заниматься, они обеспечили все спектакли тифлокомментированием, – продолжает Дмитриева. – У нас в программе 35 театров в 10 городах России. Часто театры вообще к этому не готовы: «А зачем незрячему в театр, а куда мы посадим тифлокомментатора?» А профессии тифлокомментатор вообще официально не существует, сейчас мы разрабатываем профессиональные стандарты». В Москве кроме Губернского театра незрячий человек сейчас может сходить в Театр им. Вахтангова, МХТ им. Чехова, Музыкальный театр им. Станиславского и Немировича-Данченко, «Геликон-оперу» и «Современник».

Еще один из организаторов фестиваля – центр творческих проектов «Инклюзион». Его учредил фонд поддержки слепоглухих «Со-единение» после того, как в 2015 г. в Театре наций прошла премьера спектакля «Прикасаемые», первого масштабного проекта социального театра в России. Сейчас у «Инклюзиона» шесть театральных школ в шести городах страны. В них занимаются дети и взрослые от 8 до 75 лет. В каждой школе свои особенности. В Петербурге играют слепоглухие артистки старшего возраста. В Казани и Новосибирске, наоборот, молодые студенты. В Екатеринбурге, откуда приехал спектакль «Король Лир», много незрячих и слепоглухих артистов. В Калининграде занимаются глухие и слабослышащие дети и подростки. В московскую школу вместе с людьми с ОВЗ начали ходить бездомные.

«Мы думали, что через язык театра сможем широкой аудитории рассказать о проблемах слепоглухих, – вспоминает директор фонда «Со-единение» Дмитрий Поликанов. – Но наши подопечные начали меняться – у кого-то стал налаживаться слух, кто-то стал чувствовать себя увереннее. Мы поняли, что это нужно в регионах, – так появились инклюзивные школы. И что это нужно делать не только для слепоглухих, но и для других людей с ограниченными возможностями».

Понятно, что это долгий и сложный процесс. «Часто, особенно в регионах, мы сталкиваемся с опасением руководства театров, что даже качественный инклюзивный спектакль может оттолкнуть и напугать зрителей, – говорит директор «Инклюзиона» Татьяна Медюх. – Мы хотим изменить эту ситуацию и предложить обществу не убегать от проблем, а посмотреть на них». Фестиваль, по словам Поликанова, кульминационная точка: «Чтобы люди посмотрели друг на друга, обменялись лучшими практиками».

В спектакле «Фабрика историй» зрителям рассказали о русалочке, которая живет в аквариуме в Хабаровске. О том, что пельмени – лучшая еда. И как в квартире в Медведкове девочка Катя лопнула мяч. Все эти сказки под руководством режиссера Бориса Павловича придумали профессиональные актеры вместе с выпускниками и студентами центра «Антон тут рядом» для людей с расстройством аутистического спектра. Ведь сказки – это то, что описывает связь человека с внешним миром через волшебные образы.

Глядя на сцену, сложно понять, где артисты, а где подопечные центра, а значит, выбранная художественная форма замечательно совпала с социальной задачей, простой и сложной одновременно: люди играют, зрители радуются, что может быть естественней, но как бережно выращена здесь эта естественность! Павлович сегодня, наверное, самый яркий в России пример профессионала, нашедшего себя в социальном театре (при том что вполне успешен и в обычном). Он сделал несколько очень разноплановых спектаклей (с подростками в Кирове, с людьми с ментальными особенностями в Петербурге). У него есть знания, ремесло, талант, инструменты. Но, кажется, главный его инструмент – это эмпатия: социальный театр может получиться только тогда, когда авторы видят не «социальную группу», а живых людей.

На екатеринбургском «Короле Лире» тоже понимаешь, что все барьеры – в голове и нет никакого «особого взгляда». В спектакле Натальи Гараниной трагедию рассказывают придворные короля. Актеры настолько пластичны, что просто не верится, что все они незрячие, а играющий самого Лира Вячеслав Каргаполов – слепоглухой. Весь спектакль они держатся за руки, движутся цепью. Голос толпы звучит как в античной трагедии – они не поют, а хором декламируют под аккомпанемент фортепиано. И несмотря на небольшое количество участников – около 20, спектакль производит впечатление масштабного, а вместо небольшого зала Новой сцены Театра наций воображение рисует если не античный театр, то уж точно шекспировский «Глобус».

Музыкальный спектакль-эксперимент «Аллюки» режиссер Туфан Имамутдинов поставил с казанскими студентами «Инклюзиона». Пять стихотворений поэта Габдуллы Тукая (он «татарский Пушкин» и создал литературный татарский язык) переведены на пять вымирающих языков сибирских народов: знаете что-нибудь про долганский и челканский? Глухие и профессиональные артисты читают стихи, а помогает им в этом огромный хор, озвучивающий непонятные буквосочетания. В программке есть перевод на русский, но драматизм послания ясен и без него: носители вымирающих языков становятся глухими и немыми для остальных. Иначе говоря, и тут форма точно совпадает с сообщением, а социальный театр становится не только способом указания на проблему, но и поиском нового языка.